Мой опыт проведения психоаналитической терапии подсказал мне обратится к теме, которая долгое время не связывалась в моих размышлениях, пока я не пришла к некоторому понимаю определенных процессов. Эти процессы я наблюдала в анализе своих клиентов, это мой собственный опыт, а также повседневная жизнь, участником которой я являюсь.
Пример:
Мать А. всегда была бдительна в отношении сказанного ее ребенком Б. Все что ни делал ее ребенок Б., то ли говорил по телефону, то ли пытался выразить мысль по поводу прочитанной книги или увиденного фильма, то ли затянуть песню, этот процесс прерывался одним моментом. Мать А. говорила, что по телефону была не верно выражена мысль или переживание, то есть что-то было сделано не верно. Если речь шла о фильме, то могла одобряться точка зрения, но могла и не одобряться. Это не означало, что такая «неодобренная» точка зрения не имела право на существование, это просто ощущалось как «изымание всякого смысла». Какая-либо начатая, спетая песня могла быть выслушана, скорее казалось, мысленно подхвачена, но в итоге – ощущение «потери» вообще всего. Это приводило к «пустоте», правильнее было бы назвать опустошению или омертвению. «Ты мало поешь» - и это не означало, что «пой больше, потому что это нравится» и это может быть кем-то разделяемо. Это ощущалось, что разделять не с кем, потому как «все спетое» - уже не является психической функцией поющего. Другими словами, как если бы «психический дух» поющего как бы оказывается изъят тем, кто слушает. Но еще более печальное состоит в том, что тот, кто слушает не может воспользоваться этим. Его функция проста – как бы «изымать». Речь идет о деструктивной коммуникации, о наполненности психическим между людьми, о поломке в отношениях.
Этот процесс можно также описать кратко, описывая насилие. Тот, кто причиняет насилие автоматически думает, уверен, что тот, кто оказывается в роли жертвы вообще не имеет психического содержания, которое насильник хочет представить (репрезентировать) жертве. Пример:
Жена говорит мужу «ты такой черствый и безжалостный! В тебе никогда не было ни капли сострадания!» Что происходит с мужем в такой момент?! В этот момент муж лишается своего состояния, в котором он мог бы обдумать возможные свои ошибки, сожалеть о чем-то и так далее. Все, что у него было, что так необходимо было жене, вдруг стало не его, он как бы переживает просто «кражу среди бела дня» и остается ни с чем. Он чувствует себя не способным, он скорее чувствует, что лишился чего-то живого… ему требуется много времени, чтобы восстановиться и почувствовать свою возвращенную способность ощущать это самое «живое», которого его лишили. Такая поломка приводит к тяжелым переживаниям в отношениях.
Пример:
Отец почти кричит своему ребенку в ответ на совершенную последним оплошность: «ты дурак и идиот! Неужели ты не видишь и не понимаешь, что же ты делаешь?!” Что же сын – он переживает свою оплошность, возможно размышляет как ее исправить, чувство собственной виновности заставляет гневаться на себя..., но крик рассерженного отца отбирает у него эти ощущения и сын теперь слышит, что отец не сомневается в том, что у него(сына) могут быть чувства раскаивания и сострадания. Он лишился их, причем лишился насильственным способом, то есть сын не ощущает своей связи с теми чувствами, которые у него были лишь какое-то время назад. Он лишен возможности обработать самостоятельно свои переживания.
Если такое случается долго и последовательно, то такой «сын» или «дочь», позже партнер(ша) будет дистанцироваться или изолироваться от насильника. Или также может случиться ситуация наоборот, жертва добровольно играет роль «дурака», чтобы оставаться частью группы, но при этом теряет свою внутреннюю связь со своим психически содержанием, теряет свое «живое».
Еще пример:
Мама проходит на балкон через комнату, где играется дочь. Все игрушки расставлены, игра в полном действии и дочь разумеется не замечает появления мамы. Мама резко отодвигает попавшиеся игрушки ногой на своем пути и рассерженно говорит: «… сколько можно! Ты постоянно разбрасываешь игрушки по полу!» Игра нарушена, спонтанность прервана, интерес и увлеченность изъяты или отобраны, остается ощущение виновности и сделанного чего-то неправильно. В способности играться происходит поломка.
Работа в группе. Группа переживает чувства потерянности смысла, разочарования, что каждый из группы может оказаться не способным дать что-то другому. Глубокое переживание испытывает каждый из участников группы. Один из участников в этот момент говорит: «Я здесь ничего не получаю, в этой группе мне взять нечего, здесь никто ничего не понимает» - затем встает и уходит. Что с группой? – какое то время она находится в оцепенении, члены группы лишаются опыта переживания злости и сильного раздражения… и лишь спустя какое то время, группа может снова ощутить право на проявление злости.
На одном из производств идет обсуждение нового проектного решения. Участники активно обсуждают возможные варианты решения, пытаются творчески найти различные пути решения, спонтанно высказываются мысли, что вызывает смех. Один из участников, резко прерывая говорит, что «подобные рассуждения уводят от серьезных решений, которые следует принимать и о которых необходимо думать…». Участники, которые до этого момента достаточно серьезно относились к решению проблемы, вдруг ощущают потерю или сложность спонтанно высказывать свои мысли и идеи. Вполне возможно, что дальше обсуждение может быть лишено чего-то «живого», мышление станет осторожным.
Молодые родители хотят оставить своих двоих детей погостить на какое-то время у бабушки и дедушки. Младший ребенок категорически не хочет оставаться. Родители принимают отказ младшего и оставляют только старшего. Бабушка и дедушка после долгих уговоров младшего ребенка, переходят в атаку, обвиняя родителей в неспособности воспитывать детей и будущей «потери» при таком воспитании. Младший ребенок обвиняется в эгоистичности, не любви и с ним долго не разговаривают. Противоречивая сцена – «бабушка и дедушка» удовлетворены процессом воспитания, испытывают чувство власти и контроля. Молодые родители и младший испытывают потерю чувств понимания, удовлетворения от способности чувствовать и потерю спонтанных действий.
Эти примеры показывают, как один человек способен вторгаться в психику другого человека или группы и присваивать элементы психической жизни. Тот, у кого их изъяли, ощущает себя пустым, опустошенным, как если бы мертвенным. А тот, кто психические элементы присвоил, не может ими воспользоваться. Ребенок, у которого кто то присвоил элементы психической жизни, чаще не догадываются, что с ними случилось. Такой ребенок, а позже взрослый, догадывается, что произошло нечто, что остается за границами его понимания, но лежит в глубинах памяти и воспроизводится в жизни как ощущение пустоты, как опустошенности и равнодушия. Также такие люди могут быть агрессивными и сердитыми и искать жертву, чтобы восстановить справедливость: «око за око, и зуб за зуб». Закон Талиона – бессознательное действие, воспроизводимое вновь и вновь, чтобы обновить и оживить утраченные части психической жизни. Утрата частей психической жизни означает утрату личной истории, как человека, так и народности в целом. Об этом напишу позже.